- 2628 книг Фантастика, фэнтези
- 960 книг Любовный роман
- 180 книг Попаданцы
- 778 книг Любовное фэнтези
- 1692 книги Роман, проза
- 252 книги Приключения
- 203 книги Юмор, сатира
- 1630 книг Детективы, триллеры
- 1300 книг Ужасы, мистика
- 104 книги Бизнес
- 116 книг Для детей, Аудиосказки
- 88 книг Медицина, здоровье
- 1 книга На иностранных языках
- 120 книг Научно-популярное
- 312 книг Психология, философия
- 139 книг Разное
- 92 книги
- 65 книг LitRPG
- 2 книги S.T.A.L.K.E.R.
- 33 книги Альтернативная история
- 29 книг Аудиоспектакли
- 210 книг Аудиоспектакль
- 369 книг Биографии, мемуары
- 76 книг Боевики
- 324 книги Для детей
- 2 книги Зарубежная литература
- 260 книг История
- 447 книг Классика
- 2 книги Метро 2033
- 8 книг Обучение
- 234 книги Познавательная литература
- 122 книги Поэзия
- 193 книги Сказки
- 1 книга Этногенез
- 72 книги Постапокалипсис
- 697 книг Ранобэ
- 137 книг Религия
- 223 книги Эзотерика
Дмитрий Быков - Июнь
Кирилл Петров
13:59:45

Прежде чем слушать аудиокнигу Июнь бесплатно, обязательно прочти описание книги: Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
Когда в октябре 1940 года Мишу Гвирцмана исключили из института, у него появилось много свободного времени.
Как им распорядиться, Миша не знал. Оставаться дома было немыслимо, вздохи матери доводили его до белой, буйной, несправедливой ярости. Он еле удержал ее от похода к ректору, от заявления с признанием собственной вины, — и она притихла, но не успокоилась, нет. Особенно ужасны были ежечасные предложения что-то съесть, подкладывание вкусненького. Впрочем, вечернее покашливанье отца и нарочито-бодрые разговоры о чем попало, чаще всего о газетных новостях, были ничуть не лучше. Не мог оставаться дома, первое время просто шлялся по городу, благо сентябрь был теплый, почти летний, и ноги сами уводили как можно дальше от Сокольников, чтобы ни-ни-ни, не встретить человека из института. Никто ему не попадался, не звонил, не предлагал повидаться: для одних он был зачумленный, другие чувствовали себя виноватыми. Он допускал, впрочем, что некоторые радовались, но вряд ли многие.
Большая часть времени уходила на то, чтобы закрасить настоящие воспоминания и выдумать новые, врастить их в картину мира. Он полагал себя в академическом отпуске. Сказал же ему Евсевич, вполголоса, еще и подмигнув: ничего, придете через полгода, все забудется, восстановитесь. Если бы еще прошлой весной кто-то посмел ему намекнуть, что он будет утешаться подмигиваньем Евсевича, приспособленца, вечно висевшего на волоске, в страхе изгнания, а все-таки бессмертного! Раз в семестр Евсевич менял свою концепцию истории русской критики, которую преподавал блекло, полушепотом, а когда-то считался эффектнейшим лектором Москвы, и держали его, кажется, лишь затем, чтобы показать результаты перековки. Непонятно только, был это дурной пример или хороший. Вот что будет с тем, кто перековался, — или с тем, кто в душе остался не наш! Евсевич, безусловно, был не наш. Наш не может быть таким. И теперь, когда Евсевич возле деканата наклонился к нему воровато и полушепотом пожалел, Миша Гвирцман был себе вдвойне отвратителен.